Коронавирус поражает не только людей, но и культурные мероприятия. К сожалению, это не шутка. 20 марта в Донецкой муздраме им. М. М. Бровуна должна была состояться долгожданная премьера спектакля «Ромео и Жанетта» по одноименной пьесе Жана Ануя, однако именно в этот день в ДНР были отменены все массовые культурные программы. Увидеть спектакль посчастливилось лишь узкому кругу ценителей, для которых накануне был проведен пресс-показ. Премьера же перенесена, о ее дате будет сообщено позже.
Путь сапера
Не очень комфортно чувствовать себя избранным и представлять читателям новый спектакль как кота в мешке. Но все же поделюсь впечатлениями. Они настолько ярки, что держать их при себе еще дискомфортнее.
Спектакль цепляет. И доказательство тому – продолжительные аплодисменты, которыми зал удерживал артистов на сцене после пресс-показа. Добрые десять минут хлопали.
Во-первых, хорош материал. Пьеса Жана Ануя уже классика, испытанная временем. Кроме того, она идеально вписывается в контекст нашего сегодня, и донбасского в особенности. Мы шесть лет живем на пороховой бочке, а в последние пару месяцев эту бочку еще и коронавирусным керосином облили. Ядреная смесь получилась. Обостряет ощущение бренности бытия.
«Ромео и Жанетта» – пьеса в высшей степени экзистенциальная. Она о выборе, но не о том выборе, который раз сделал – и все разрешилось. Это постоянный, мучительный путь сапера, которому нельзя ошибаться, но и уклониться – тоже никак. Это пьеса об оголенном нерве жизни.
Ветер, гиблый для всех
Отец-постановщик спектакля – российский режиссер Сергей Бобровский – и к сценографии подошел соответственно: рабочее пространство не перегружено декорациями. Их минимум: комод, кресло, стол, мусор на полу. В фокусе зрительского внимания не декор, а актеры и их внутренняя борьба.
Пожалуй, наиболее существенный сценографический элемент – занавески. Это почти персонаж. Они «включают» ветер, символизирующий эфемерность, воздушность любви. Меняющая направление, равно овевающая и «хороших», и «плохих», ощутимая, но неуловимая – эта стихия выступает в спектакле как иррациональное начало. Человек, запутавшийся в этих потоках, заведомо трагичен, обречен.
Название пьесы – «Ромео и Жанетта» – отсылает нас к Шекспиру, к одной из величайших трагедий мировой культуры. Таким образом, зрительское восприятие получает вектор уже с первой строки, с названия. Ветер несет действие к ожидаемому финалу. И, переживая вместе с героями перипетии их судеб, мы чувствуем пульс приближающейся кульминации с каждой минутой все громче.
Мост или лодка?
Глубоко прочитаны режиссером и образы пьесы. В художественном пространстве очевидна борьба двух миров: иррационального и упорядоченного. Первый представляют Люсьен (Максим Селиванов), Жанетта (Виктория Селиванова) и их отец (Сергей Банников). Второй – Юлия (Екатерина Сечкина) и мать Фредерика (Алла Ульянова). Сам Фредерик (Давид Чаргазия) – связующее звено в этом двоемирии, и он в конечном счете смещает акценты каждой из сторон. Соответственно этим «амплуа» и выстроены образы. Скучность, строгость мироустройства Юлии и ее будущей свекрови подчеркивается их черными, пуританскими костюмами и прическами. Одеяния же иррациональной группы разительно отличаются: они пестры, а подчас даже карикатурны.
Поведение героев столь же подчинено их ролевой схеме. А потому наиболее выразительны образы, «выписанные» супругами Селивановыми и Сергеем Банниковым. У последнего роль вроде бы второстепенная, но сыграна она потрясающе выпукло. Ярко представила свою героиню и Виктория Селиванова – темпераментно, пластично.
Но то, что сыграл Максим Селиванов, – это просто шедевр. И актерский, и режиссерский. Его герой – это вывернутое наизнанку разбитое сердце. Он поэт, шаман, хор древнегреческой трагедии в одном лице. Он пружина действия, его стержень и его рамки: с него спектакль начинается, им и заканчивается.
Отмечу, что в самой пьесе этот важный образ выписан более сдержанно. Но Бобровский с Селивановым заострили его до гротеска. С таким персонажем на сцене и декораций не надо. Максим заменяет их своей экспрессией. Потрясающее прочтение и не менее потрясающее исполнение!
Кстати, о поэзии. Стихи, которые декламирует Люсьен, герой Селиванова, написаны Сергеем Бобровским. По словам режиссера, он долго искал лирический материал в антологиях французской поэзии, но в конце концов решил обойтись собственными стихами.
Самый сложный образ выпал на долю Давида Чаргазии. Его Фредерик – это характер в движении. В отличие от остальных героев, он постоянно меняется, его швыряет, как бумажный змей на ветру, он кукла в руках стихии. Его путь – это путь утлой человеческой лодчонки по порожистой реке к неизбежному водопаду. Боюсь даже представить, насколько трудно было молодому актеру воплощать все эти водовороты… Давид выбрал для себя сдержанную модель прорисовки образа, его Фредерик напоминает хемингуэевских героев, глубоких по сути, но лаконичных в выражении.
…Пожалуй, пора прервать этот диалог с самим собой. Я искренне надеюсь, что в самое ближайшее время мировой коронавирусный занавес раздвинется, и донецкий зритель получит премьеру, которой был лишен. Тогда забудьте всё, что сейчас прочли, и впитайте это зрелище своими, свободными, глазами.
От меня же оценка спектаклю – пять из пяти. А Селиванову – все шесть.
Фото МДТ им. М. М. Бровуна
